Но все это было раньше. Теперь же самолеты напоминали пришельцев из будущего. Сверкающие реактивные машины носили имена «Вампир», «Метеор», «Канберра», «Охотник», «Молния». Тридцатилетний Генри Форбс больше не носил голубых галунов, не был командиром эскадрильи королевских ВВС, в послужном списке которого значились самые первые схватки во Франции, битва за Британию и высадка в Нормандии. Теперь он стал всего лишь летчиком-испытателем компании «Де Хэвилэнд», даже не самым главным.
Все же ему не о чем было сожалеть. Он испытывал двигатель для нового М-52, способного летать со скоростью в полторы тысячи километров в час и с легкостью обставить американцев, разрабатывающих в Калифорнии свой «Икс-1».
Форбс поудобнее устроился в кресле. В одноместной кабине истребителя было так же тесно, как и прежде, в «Спитфайрах», даже несмотря на то что сегодня всю его одежду составляли лишь потрепанный спортивный костюм, надувной спасательный жилет и гвоздика в петлице. Под защитой кабины, один в пустом небе, он ощущал удивительное спокойствие. Генри пожалел, что Макс не может быть вместе с ним. Он даже не имел возможности сообщить ей о своем самочувствии, впрочем, как и всегда, к тому же все время у этой особы занимали ее собственные проекты.
Сюзан Макстон была на несколько лет младше Форбса. Когда он познакомился с ней во время войны, она была юной выпускницей Оксфорда, призванной в войска связи, и совершала довольно опасные вылазки туда, где падали «Фау-2». В сельской местности Южной Англии, покрытой шрамами, девушка искала сохранившиеся остатки систем наведения, управлявших гитлеровскими снарядами. Она говорила, что они намного более совершенны, чем те, которые имелись у союзников. После войны Сюзан отправилась в Пенемюнде, Рур и прочие районы Германии, пытаясь проникнуть в тайны нацистов.
Естественно, вся информация считалась засекреченной. Он не верил и в половину того, на что намекала ему Макс, к примеру в зловещие истории о секретных нацистских лабораториях, в которых Гитлер чуть ли не разрабатывал атомную бомбу. Шли разговоры даже о некоем способе пересылать людей по телефонным проводам, с помощью которого фюрер мог организовать новый электронный блицкриг даже из самого сердца своего рушащегося рейха!
Генри и Сюзан договорились пожениться после победы, но до этого пока так и не дошло. Как и многие женщины во время войны, Макс практически перестала интересоваться чем-либо, кроме собственной работы, что сам Форбс нормальным отнюдь не считал.
Но он не сомневался, что все у них так или иначе получится. Пока что, как многозначительно напомнили ему по радио с земли, из Хэтфилда, пора было прекращать витать в облаках и заняться делом.
Он сунул в уши пару ватных затычек, затем снова задрал нос «Вампира» и устремил самолет в бледное небо. По мере того как пилот поднимался, чарующая голубизна становилась все более насыщенной, переходила в синеву.
Когда воздух вокруг стал совсем уж разреженным, он сбросил обороты двигателя. «Вампир» описал дугу и достиг наивысшей точки своего подъема — восемнадцать тысяч метров.
Под ним, плавно изгибаясь, простиралась сама Земля, раскрашенная в зеленый, коричневый и серый цвета, а темно-синее небо над головой казалось почти черным. Из английского пригорода к границе космоса, всего за несколько минут. Просто потрясающе.
Конечно, самое трудное было еще впереди, на пути назад. Он знал, что на высоте около семи с половиной тысяч потеряет управление. Пилоту придется произнести не одну молитву, прежде чем управление восстановится в более плотных слоях атмосферы, на высоте в четыре с половиной тысячи или около того.
Все же, если дело пойдет как надо, к обеду он будет дома.
Генри наклонил вниз нос машины и начал долгое падение в атмосферу.
* * *
1957, Престон, Англия
Сюзан Макстон Форбс с интересом наблюдала, как ее муж не спеша совершает обход проектного бюро «Инглиш Электрик». Молодые специалисты по аэродинамике столпились вокруг Генри, слушая предстартовый отсчет перед запуском последней «Голубой молнии», передававшийся сквозь треск помех по радио из Вумеры.
Жена отметила, что муж держится вполне достойно.
— Впечатляющее место, — сказал он в пятый раз.
— Видели бы вы нас сразу после войны, — заявил один из ветеранов с сединой на висках, которому было лет тридцать пять. — У нас был лишь заброшенный гараж на Корпорейшен-стрит. Но именно там появился замысел «Канберры».
— Я же сам ее испытывал. Эту модель не зря назвали самолетом, останавливающим время.
— Да, — хрипло сказал молодой парень. — Ощущения уж точно захватывающие, не сомневаюсь.
— Не совсем. Журналисты постоянно сочиняют восхитительные истории про летчиков-испытателей. На самом же деле это рутинная техническая работа.
— Генри, вы будете считать так же, когда поднимете в небо наш челнок?
— Чертовски надеюсь! Иначе мне за это не платили бы!
Послышался дружный смех. Все перешли в другую часть кабинета, и Макс воспользовалась моментом, чтобы взять мужа под руку и отвести его в сторону от хриплого парня.
— Только не говори, будто тебе не нравится подобное внимание, — шепнула она ему.
— Конечно нравится. Ты же меня знаешь. Я не столь остро чувствую себя старым дураком, когда гляжу на весь их энтузиазм.
Они обменялись взглядами, и Форбс замолчал. Именно подобные упоминания о возрасте обычно приводили к мрачным спорам насчет того, не стоит ли им завести ребенка, и если да, то когда.
Жена сжала его руку и сказала:
— Если бы люди столь же восхищались моей работой!..
— Шумихи и без того хватило, когда ты переслала тот деревянный куб, — проворчал Генри. — Казалось, будто «Дейли миррор» несколько недель ни о чем другом вообще больше не писала, даже Суэц исчез с первой полосы.
— Но ведь ничего не получилось. Куб превратился в маленькие шарики, и…
— Но даже при этом их поместили в чертов научный музей! Чего тебе еще надо? Не говоря уже про несчастного хомяка, который погиб от шока, а ты сделала из него чучело.
— Да, наверное, это было слегка жестоко, — усмехнулась Сюзан. — Но я имела в виду не фокусы для прессы. Это интеллектуальное приключение!..
Он скорчил гримасу и понюхал цветок в петлице.
— Ну да. Интеллектуальное!
— Мы решаем проблемы, которые ставили в тупик немцев, пытаемся обойти проклятый принцип неопределенности.
Она попыталась объяснить ему, как продвигаются дела в ее лаборатории, созданной компанией «Плесси» и занимающейся исследованием принципов радиотранспортировки. На самом деле предполагалось передавать не материю, а скорее информацию, в которой был закодирован, например, человек. Подобное считалось невозможным, поскольку требовалось воспроизвести положение и скорость каждой частицы человеческого существа, а это нарушило бы принцип неопределенности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});